СПРАВКА «МК»

Николай Александрович Шахов родился 10 апреля в 1931 году в Юринском районе Республики Марий Эл. Окончил Казанский химико-технологический институт имени Кирова по специальности «инженер химик-технолог». Работал в Перми в НИИ-130, занимался разработкой твердотопливных ракетных двигателей. С   1967 по 1991 год в оборонном отделе ЦК КПСС. В должности заместителя  заведующего оборонным отделом ЦК КПСС курировал вопросы создания новых видов вооружений. В этот период армия и флот получили, в частности, ракетоносцы Ту-160, истребители МиГ-29 и Су-27, стратегические ракеты РС-20 «Сатана», авианесущие крейсера и атомные подводные носители ядерного оружия. 

- Николай Александрович, система управления оборонной промышленностью сильно изменилась?

- Судите сами. В СССР было 9 оборонных министерств. Сейчас — ни одного. Осталась Военно-промышленная комиссия, которую возглавляет президент Путин. Но я не уверен, что в нынешнем виде она способна решать те задачи, за которые отвечала Военно-промышленная комиссия (ВПК) Совета министров СССР. Тогда ВПК координировала работу оборонных министерств, Минобороны, Госплана, Академии наук, а также отраслевой науки. Оборонный отдел ЦК госорганы не подменял, занимался в основном подбором кадров. Как результат — мы были первыми в космосе, в ряде других военных направлений.

- Удаётся следить за оружейными новинками последнего времени?

- Конечно. Тем более, мне есть с чем сравнивать. Мне это интересно.

- Какое новое оружие на ваш взгляд можно считать прорывным?

- Прорывным можно считать оружие, которое создавалось у нас ещё в советские годы. Сейчас то оружие в основном модернизируется. Прежде всего, за счёт улучшения характеристик управляемости, точности попадания, поскольку в нынешнее время уровень электроники совсем другой, чем тогда, когда я занимался проблемами разработки новых видов оружия, особенно ракетного.

Все новшества абсолютно справедливы и уместны. Среди современных разработок я бы выделил, как очень перспективные и наиболее подходящие для Министерства обороны, реактивные системы залпового огня, высокоточное оружие. Мощность боезаряда и эффективность оружия значительно выросли.  По существу, одним снарядом можно  сделать то, для чего раньше потребовался бы целый залп. Появляются новые составы взрывчатых веществ. Это я вам, как химик-технолог по первому образованию, говорю.

- То есть советский военно-технический задел все еще в ходу и востребован?

- Безусловно. И не только те наработки востребованы, но они являются базовыми. Например, базовые танки, по-существу, сделаны ещё в советские годы — Т-72, Т-80.  Сейчас, конечно, техника модернизируется с учетом того, что у нас появилась новая радиоэлектроника.

- Нередко можно услышать, что сегодня слабое место нашей оборонной промышленности - это засилье менеджеров и ослабление роли генеральных и главных конструкторов. Вы с этим согласны?

- Абсолютно справедливая, с моей точки зрения, критика. Значение генеральных конструкторов, главных конструкторов сейчас снизилось. Внимание к ним меньше стало со стороны руководящих органов.

Я в свое время постоянно встречался с генеральными и главными конструкторами, начиная с Сергея Павловича Королёва, Петра Дмитриевича Грушина, Александра Давидовича Надирадзе и многими другими, с которыми работал. Они играли величайшую роль во всех проектах. К их мнению прислушивались. Никаких менеджеров, ничего подобного не было. По существу, была прямая связь между генеральным или главным конструктором и   Министерством обороны, главными управлениями Минобороны. С генконструкторами напрямую был контакт, никакой прослойки, никаких посредников не было.  У нас сейчас, по-моему, очень раскручена система бюрократии.

- Многие руководители-оборонщики жалуются на то, что государство практически не вкладывается в научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы. Фирмам говорят: вы разрабатывайте за свой счет, а мы   потом посмотрим, что у вас взять. Наверное это тоже не совсем правильно?

- Конечно. В наше время Министерство обороны имело специальные финансовые бюджетные средства на опытно-конструкторские работы, и даже на научно-исследовательские. На эти цели деньги предусматривались. А сейчас, к великому сожалению, в Минобороны таких средств нет. Поэтому очень плохо обстоит дело с точки зрения научно-технических заделов на будущее.

Суть ведь не только в опытно-конструкторских и научно-исследовательских работах. Нужны фундаментальные исследования вначале проводить. У нас цепочка была такая: сначала мы финансировали фундаментальные работы в Академии наук, затем результаты этих работ подхватывали оборонные наши отрасли  и отраслевая наука. Затем в министерствах шли непосредственно прикладные исследования применительно к конкретному виду оружия. И только после этого начиналась  опытно-конструкторская работа, которая завершалась принятием конкретных систем на вооружение. Сейчас эта цепочка, по существу, исчезла к великому сожалению.

- Логика топ-менеджеров, в чьих руках финансирование оборонных программ, примерно такая: не стоит давать бюджетные деньги на разработки, потому что их израсходуют и скажут, извините, шли в неправильном направлении, ошиблись с вектором развития. Они правы?

-Разумеется, не правы. Для этого в наше время на всем пути - от идеи до воплощения в конкретное оружие - был контроль со стороны военных представительств. Военные представители следили за тем, чтобы в процессе разработки не повышалась себестоимость научно-исследовательских или опытно-конструкторских работ.  Военпреды отслеживали всё. 

Был жесткий контроль со стороны Военно-промышленной комиссии. Она занималась непосредственно новыми видами вооружений.

А тут получается, что раз контролировать разучились — давайте обрежем финансирование. Это неправильно. А контролировать разучились, потому что очень мало настоящих профессионалов в руководящем звене. Менеджеры и коммерсанты победили генеральных конструкторов. Отсюда и проблемы.