Пытается ли Россия получить экономические, политические и имиджевые дивиденды, используя тот факт, что созданная в нашей страна вакцина «Спутник» к изумлению и негодованию скептиков оказалась одной из самых эффективных и востребованных в мире? Конечно, пытается. В этом плане Макрон совершенно прав. А вот в чем он совершенно не прав. С точки президента Франции, подобные шаги Москвы являют собой нечто криминальное и коварное. Как пафосно заявил политик, который то призывает к нахождению взаимопонимания с Москвой, то шарахается прямо в противоположную сторону: « Мы столкнулись с мировой войной нового типа, с атаками и попытками дестабилизации со стороны России, Китая, попытками оказывать влияние с помощью вакцин».  

В чем именно Макарон узрел эти «атаки и попытки дестабилизации» совершенно непонятно. Москва ведет свою «вакцинную дипломатию» очень аккуратно. Кремль никому не навязывает «путинскую вакцину» и не пытается обставить ее предоставление какими-либо политическими условиями. В «грязных трюках» нет  ровным счетом никакой необходимости. Качественный и востребованный товар, каким является «Спутник», говорит сам за себя. Почему же тогда Макрон лезет на стенку? Я уже давно перестал точно понимать мотивы постоянного изменения политического курса президента Франции на российском направлении. Поэтому могу лишь вывалить вам набор гипотез, каждая из которых не противоречит друг друга и должна восприниматься в сочетании со своими «товарками». 

Объясняя мотивы поступка Джо Байдена, назвавшего его «убийцей», ВВП процитировал знакомую каждому из нас с самого нежного возраста детскую считалочку: «Кто как обзывается — тот так и называется». Позволю себе прибегнуть к схожей линии аргументации для объяснения мотивов поступка Макрона. Президенту Франции самым банальным образом обидно, что у «лидера отсталой и диктаторской страны» Путина есть своя успешная вакцина, а у него — лидера «демократической, передовой и успешной» державы — нет. Звучит как-то совсем по-детски? Согласен. Но свой «внутренний ребенок» сидит даже в самом высоком начальнике мирового масштаба. 

Ходите услышать ту же самую мысль, изложенную с использованием политологического жаргона, а не лексики из «дворовой песочницы»? Пожалуйста. Главный редактор сайта Московского центра Карнеги Александр Баунов написал в своей статье: « Политической проблемой для Запада является то, что Россия со своей готовностью предложить вакцину третьим странам, не закончив вакцинацию сама, эффектно конкурирует с западными обществами на том поле, где они считают себя по умолчанию в выигрыше. А именно на поле ценностей, в частности ценности человеческой жизни, гуманизма, внимания привилегированных к тем, кто лишен привилегий». 

Как говорится, не в бровь, а в глаз. «Спутник» - это не только медицинская и научная, но еще и важная политическая победа Москвы. Как я уже сказал выше, никто в прямую не запрещает западным странам использовать разработанную в России вакцину и при этом продолжать накладывать на ту же самую Россию все новые и новые санкции. Но подобная политика неизбежно приводит к возникновению у того, кто ее проводит, некомфортного чувства внутренней дихотомии — раздвоенности. Если называя «Спутник» «инструментом пропаганды и агрессивной дипломатии», министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан имел в виду нечто подобное, то я вполне могу с ним согласиться.

Идем дальше. В апреле 2022 году во Франции должны состояться новые президентские выборы. Нынешняя аховая ситуация с коронавирусом в этой стране переизбранию действующего главы государства явно не способствует. Понимая это, Макрон действует в духе обычной методы загнанных в угол политиков: « Лучший способ обороны — это наступление». Но возникает вопрос: на кого именно президент Франции может наступать? На чьи плечи можно повестить ответственность за то, что парижское начальство не  справляется с коронавирусной напастью? Будем честны друг с другом: самый раскрученный «антибренд» на Западе — это сейчас мы. В этом смысле в речениях Макрона и его министра иностранных дел  тоже наличествует своя безусловная логика. 

Ну и, наконец, последняя гипотеза — экономическая. В Европе обожают рассуждать о «преимуществах глобализма и свободной торговли», но на деле практикуют при этом самые жесткие формы протекционизма. Рынок вакцин против коронавируса — потенциальное золотое дно. Макрон хочет, чтобы Европейский Союз выскреб это золотое дно по максимуму, а Россия — по минимуму. Но ведь об этом нельзя сказать прямо, правильно? Приходится использовать высокопарную риторику о «мировых вакцинных войнах».